«Собаки на Сене».
В Третьяковке открылась выставка картин, проданных бедствующими художниками.

11 июня 2003 г.

Единственный в Средиземноморье музей русского искусства находится в израильском городе Рамат-Ган. Музей невелик масштабом, в основу его положена лишь одна частная коллекция. Казалось бы, что за дело Третьяковской галерее до маленького собрания из далекой страны? Однако выставка в Инженерном корпусе заставляет удивиться и протереть глаза. Здесь показаны редкие по красоте вещи художников «Мира искусства» и нескольких авангардистов. Волею владелицы все эти работы оказались в Земле Обетованной. Символичность и обоснованность того жеста теперь уже трудно оценить, но израильтяне гордятся своей мини-сокровищницей и демонстрируют коллекцию в России с видимым удовольствием.

Мария и Михаил Цетлины были ангелами-хранителями для многих русских эмигрантов. Некоторых художников и литераторов буквально спасали от голодной смерти. Их коллекция и была воплощением дружеского меценатства: они покупали произведения только у хороших знакомых, не гоняясь за антиквариатом. Другое дело, что их приятели и знакомцы являлись фигурами первой величины. Не вспомнить, пожалуй, никого значительного из культурной эмигрантской среды, кто не бывал бы в парижской квартире Цетлиных. Марию Самойловну и Михаила Осиповича можно было бы назвать держателями светского салона, если бы их участие в судьбе Бунина, Ходасевича, Гиппиус, Мережсковского и десятков других выходцев из России, прозябающих «как собаки на Сене» (выражение Тэффи, тоже пользовавшейся поддержкой Цетлиных), не становилось порой решающим.

Меценатство оставалось важнейшим занятием и в Штатах, куда Цетлины перебрались с началом второй мировой. Правда, коллекция там почти не пополнялась: прежние связи все больше ограничивались эпистолярными формами. Вероятно, к концу жизни Марии Цетлиной (муж ее умер вскоре после войны) возник некоторый вакуум общения. Во всяком случае, решение отписать свое художественное собрание молодому израильскому государству, принятое в 1959 году, для многих стало неожиданностью.

Возвращаясь к серовскому портрету, отметим совершенство его пластики и колорита. Великому художнику оставалось жить меньше года, когда состоятельная и образованная чета пригласила его на свою виллу в Биаррице. Молодая хозяйка дома, изображенная на фоне океанических волн, выглядит величественной и невообразимо прекрасной. Портрет настолько свеж и выразителен, что трудно поверить в историю о множестве продолжительных сеансов, в течение которых он писался. Изображений Марии Цетлиной на выставке множество: ее портретировали и Бакст, и Яковлев, и Малявин. Не были обойдены вниманием художников и другие члены семьи. Особенно хорош карандашный рисунок Диего Риверы, запечатлевший юную Александру Авксентьеву, дочь Цетлиной от первого брака. Галереи семейных портретов бывают занудно однообразными, но не в этом случае.

Дивной красоты пейзажи Михаила Ларионова соседствуют с натюрмортами и эскизами театральных костюмов, сделанных Натальей Гончаровой. Декоративный тетраптих «Времена года» Дмитрия Стеллецкого перекликается с композициями мало известной на Родине художницы Маревны (Воробьевой-Стебельковой). Рисунок Бориса Григорьева из знаменитого цикла «Расея», импрессионистские изводы Николая Тархова, крестьянские типы Ивана Ефимова… Коллекция описывается лишь перечислением, поскольку возникала без всякой стратегии. У выставки нет единой формулы, зато имеются признаки собирательского вкуса и атмосферы приватности. Качества, безусловно, не способные конкурировать со строгой научной классификацией, но что-то в этом есть.

Источник: www.gazeta.ru