Выставка «Владимир Издебский и его салоны» восстанавливает историческую справедливость.

16 мая 2003 г.

Выставка «Владимир Издебский и его салоны» возвращает в эпоху, когда авангард называли безумием, а авангардистов – буйно помешанными. Терминология эта вовсе не из советского времени: подобными отзывами полнились рецензии одесских, киевских и петербургских газет на масштабные художественные гастроли в 1909–1911 годах. Взяв на вооружение передвижнические методы, Издебский демонстративно отказался предъявлять публике привычную ей «красоту» или поучительные социальные картинки. Страсть к новаторству и пророческая убежденность двигали им, когда он рассылал по России и Европе приглашения самым спорным и радикальным художникам. Из них многие давно занесены в модернистские святцы, про Издебского же мало кто помнит.

Выставка, происходящая из Русского музея, подразумевает что-то вроде акта исторической справедливости. Разумеется, не всеобъемлющего: ни реконструировать общую атмосферу cалонов, ни представить панораму творчества самого Издебского (он был не только импресарио, но и оригинальным скульптором и живописцем) сегодня практически невозможно. Один из залов на Неглинке вкратце знакомит с эмигрантским периодом жизни главного героя, два других отданы под работы более прославленных экспонентов – Кандинского, Ларионова, двух Бурлюков и т. д.

Произведения грандов отечественного авангарда к имени Издебского привязаны довольно условно. Каталог выставки пестрит пометками наподобие: «Картина могла экспонироваться под названием "Цветы" на первом салоне в Одессе». Что делать, тогдашние списки были крайне приблизительными, фотохроники почти не осталось, а очевидцы не столько описывали увиденные экспонаты, сколько полемизировали по их поводу.

Меньше ругани доставалось иностранным участникам Морису Вламинку, Кесу Ван-Донгену, Анри Матиссу – вероятно, из дипломатических соображений. Наши получали по полной программе. Через три года просветительской миссии Издебский полностью разорился, но эффект от его гастролей оказался очень значительным. Именно салоны Издебского проложили дорогу к мировой славе Василию Кандинскому, да и для других новаторов это была важная ступень в карьере. Сегодня их полотна воспринимаются как полнейшая классика – что «витражные» опусы Владимира Бурлюка, что архаически-«грубые» композиции Наталии Гончаровой, что «разухабистые» натюрморты Ильи Машкова. Коллекция ГРМ в этой части весьма сильна, потому привезенный набор шедевров представляет интерес даже и не в связи с мемориальным поводом.

Хуже дело с иностранцами. Даже не хуже, а никак. Собрать аутентичных Матиссов и Вламинков – дело совершенно безнадежное, так и не стоило, пожалуй, в этом направлении заморачиваться. В итоге отечественные подлинники соседствуют с репродукциями из западных музеев, что, может, и добавляет выставке познавательности, зато губит зрелищность. В ряде случаев стыки просто душераздирающие. Хватило бы подробной аннотации: кому интересна связь русского искусства с французским, мог бы и сам покопаться в альбомах, а в досужей публике, наверное, важнее поддерживать благоговейный трепет перед оригиналами.

Возвращаясь к творчеству самого Издебского, отметим его неизменную принадлежность к передовым течениям своего времени. Живя после отъезда из России сначала в Париже, затем в Нью-Йорке, он старался не отставать от изобразительной моды. Часть наследия, подаренная Русскому музею дочерью Издебского, содержит и коллажи дадаистского толка, и черно-белые абстракции с заметным влиянием ташизма, и полуфигуративные скульптуры. Все это не поражает в самое сердце, но вызывает приятное удивление: вот ведь не потерялся человек за бугром, нашел возможность двигаться вместе с мировым искусством. Не снискав ни дягилевской славы в качестве импресарио, ни лавров гениального художника, как это случилось с его другом Кандинским, Владимир Издебский все-таки попал на скрижали. Там и останется. *

Источник: www.gazeta.ru