Искусство в пространстве молчания15 января в Московском музее современного искусства на Тверском бульваре будет проходить выставка «Спектр жизни» художника Александра Айзенштата. Его имя не слишком знакомо широкой публике. Отказ от шумного успеха и суеты носит для художника во многом программный характер. Удивительный феномен этого мастера кроется в своеобразном «пространстве молчания», которое окружает все его творчество. Не только потому, что самобытное дарование Айзенштата требует от зрителя тишины и сосредоточенности. Реальные бытовые мотивы на его картинах обретают сложное философское звучание: в них, независимо от сюжета, ощутима онтологическая значимость, соотнесенность c неким высшим началом. Александр Айзенштат принадлежит к тому редкому «интуитивному» типу художников, которые свой главный импульс для творчества получают изнутри. Сложная география жизни — Иерусалим, Цфат, Париж, Рим, Москва — накладывает специфический отпечаток на его искусство, которое трудно связать с какой-то определенной культурной средой. Александр Айзенштат родился и вырос в Москве. Здесь в конце 60-х учился живописи в мастерской художника С. П. Скульского. Покинул СССР в 1974 году. Айзенштат — гражданин Франции, в настоящее время живет в Израиле, а писать предпочитает в Иерусалиме и Подмосковье. Выставка «Спектр жизни» объединяет около 70 работ последних лет, разделенных на серии: «Спектр жизни», «Город», «Игрушки», «Натюрморты», «Силуэты», «Кафка». Живопись Айзенштата нетороплива и сдержанна, она аскетична в своей основе. Многие произведения написаны в почти монохромной гамме, но отсутствие яркой цветности лишь подчеркивает множественность смыслов, таящихся в его картинах, и создает особое метафорическое пространство, насыщенное культурными реминисценциями. Полотна мастера невольно вызывают в памяти образы Мунка, Кирхнера, Штеренберга, Шагала и в то же время демонстрируют отчетливый, легко узнаваемый авторский стиль, в котором национальное и религиозное соединяются с общечеловеческим. Живопись Айзенштата метафизична по своей сути; если попытаться определить «жанровую» принадлежность работ, то, наверное, ближе всего окажется литературно-философский жанр притчи, предполагающий движение от частного случая к всеобщему смыслу. Понятные вне конкретного исторического контекста, обладающие проникновенным поэтическим языком картины Айзенштата, подобно сократовскому вопрошанию, ставят перед зрителем множество вопросов, ответы на которые он должен найти сам.
В. Богунова ã, Москва, 2002 г. |
||||